Как погибли израильские подростки, захваченные террористами

Они шли, шли и шли. Часов с пяти – уже сплошным потоком. Уже не видно было, откуда вливаются в него. Шоссе перекрыли давно, со стороны города машины разворачивали в объезд, рейсовые автобусы, трудящиеся сегодня как шаттлы между автостоянками у дворца культуры, мола и кладбищем, останавливались теперь далеко, не в силах пробиться сквозь людское море, и выплескивали в него новые порции за пределами взгляда. Дальше шли пешком, под солнцем, палящим, как раскрытая печь (эти дни чрезвычайно жаркие даже для Израиля), по дороге, петляющей меж каменистыми холмами, где ни капли тени, – заботливо вбитые в скальный грунт деревца, каждое в треугольной дощатой оградке и своим катетером орошения, еще не успели вырасти — кладбище молодое. Как и сам город, Модиин, названный так по имени деревни, где родились Маккавеи. В 167 году до н.э. они вместе с отцом, деревенским головой, подняли здесь восстание против греков, освободили Храм, восстановили независимость Иудеи и отстаивали ее в кровопролитных войнах три десятилетия, основали последнюю еврейскую династию царей.

Современному Модиину всего 20 лет, и отродясь в нем не бывало так много народу. Все население города (включая меня – я в нем живу последнее десятилетие) около 80 тысяч. В минувший вторник на похороны трех мальчиков — 16-летних Гилада Шайера, Нафтали Френкеля и 19-летнего Эяля Ифраха — пришло больше ста. Включая премьер-министра, двух президентов – нынешнего и будущего, двух главных раввинов – ашкеназского и сефардского, практически всех министров, начальника Генштаба, депутатов Кнессета, послов (в частности, американского – у Нафтали, кроме израильского, есть еще и гражданство США).

Событие, хоть и из ряда вон, но объяснимое. Больше двух недель, с тех пор, как стало известно о похищении ребят, вся страна жила их судьбой, и ничего важнее для всех израильтян не было. А накануне, буквально за сутки до похорон, судьба определилась: убиты.

Национальная тревога сменилась национальной скорбью. Как раньше мальчиков ждала вся страна и искала вся армия, так теперь вся страна хоронила. Кто не пришел на похороны – сидел у экранов.

Евреи, особенно между собой, когда нет чужих глаз, не перед кем соблюдать приличия и стесняться некого, народ склочный. «Два еврея – три мнения» — это не просто шутка, это диагноз. Богатство их разногласий не поддается учету, а их непримиримость друг к другу не знает границ. В Израиле, где степень концентрации этого кипящего бульона доведена до апогея, он выплескивается с силой гремучей смеси перманентно. Но в момент опасности, общей беды вся эта муть куда-то исчезает – и мгновенно возникает некая иная субстанция, которую со стороны воспринимают как вообще свойственное евреям единство. Только мы внутри знаем, что его на самом деле нет. Хотя каждый из нас с ним сталкивался. Однако вблизи различимы детали, они мешают обобщениям.

Так было и на этот раз.

Тремп

Для начала – некоторые общие детали, чтобы понятнее стал событийный контекст.

Все погибшие мальчики – учащиеся иешив. Так называются религиозные учебные заведения в иудаизме. Сразу возникающая у российского читателя аналогия с духовной семинарией здесь не подходит. Иешива – не раввинский институт, а заведение, где изучают Тору и Талмуд. В религиозных семьях это считается обязательным образованием для мальчиков, синонимом образованности вообще, большинство проходит обучение в иешивах, но раввинами становятся единицы – в основном, те, кто выбирают религию в качестве профессии. К погибшим ребятам это вряд ли относилось.

Гилад Шайер и  Нафтали Френкель, например, учились в знаменитой иерусалимской иешиве «Мекор хаим», возглавляемой раввином Адином Штейнзальцем, – одним из крупнейших знатоков и популяризаторов Талмуда, первым в истории переводчиком Талмуда на иврит и английский (том «Введение в Талмуд» вышел под его редакцией даже на русском). И наверняка ребята были продвинутые в иудаизме: для поступления в «Мекор хаим» следует пройти сложное собеседование, что вообще для большинства иешив нехарактерно – принимают по желанию. Но вряд ли собирались идти по профессиональной религиозной стезе. Нафтали прочили научное будущее. Это у него, видимо, наследственное: его дед, профессор Авиэзри Френкель, – математик с мировым именем, один из создателей первого израильского компьютера.

Все три парня принадлежали к течению религиозного сионизма, и как многие представители этого сектора израильского общества жили в еврейских поселениях за «зеленой чертой».

Это тоже важные детали. Первая – идеологическая и даже психологическая. Для жизни за «зеленой чертой», то есть в окружении арабских деревень, нужны особая мотивация, сродни мессианской, и бойцовский характер, привычка к опасности. Не случайно большинство ребят из поселений служат в боевых частях, а значительная часть офицеров боевых частей – поселенцы. А вторая – бытовая. Рейсовые автобусы в поселения заходят редко – один или несколько раз в день, и безлошадная молодежь обычно пользуется попутками.

В Израиле это называется якобы английским словом «тремп», которое в английском означает совершенно другое понятие, но в иврите употребляется именно с таким значением. Места, где приято ловить попутки (обычно автобусные остановки на выездах из городов и развилках дорог на территориях) называют «тремпиадами». Водители-поселенцы (не только они, но они – обязательно, сами бывали в шкуре «тремпистов») обычно притормаживают у «тремпиад», чтобы подобрать, кому с ними по пути, а дальше те высаживаются у следующей «тремпиады», чтобы продолжить дорогу на перекладных.

12 июня был четверг, конец учебной недели. Подростки отправились домой на шаббат. Спешили. Начинался Чемпионат мира по футболу. Гилад и Нафтали – друзья и однокашники по иешиве (сидели вместе на второй скамье справа – сказал их учитель на похоронах) – страстные болельщики — вместе добрались до «тремпиады» на перекрестке Алон-Швут в Гуш-Эционе. Там же оказался Эяль Эфрах. В 21:40 он позвонил домой, что ловит «тремп». Долго не удавалось поймать. Лишь почти через час повезло: возле него остановился «Hyundai» с двумя молодыми религиозными евреями. Сидевший рядом с водителем приоткрыл окно. Радио в машине передавало актуальную программу второго государственного канала: депутат Кнессета от левой партии «Авода» Шели Яхимович в интервью ругала (она это умеет!) премьер-министра за срыв мирных переговоров с палестинцами.

— Эльад! – выкрикнул Эяль название своего городка.

Водитель кивнул. Эяль полез на заднее сидение. Следом запрыгнули Нафтали и Гилад. Они знали, что им по пути – за время ожидания все на «тремпиаде» успевают перезнакомиться, по крайне мере выяснить, кому из них куда. Общий путь оказался последним.

Провал

После полуночи забеспокоились родители. Отцы каждого из ребят обратились в полицию. Каждому из них советовали успокоиться и подождать до утра. Отец Гилада попросил помощи в службе безопасности поселения, находящегося невдалеке от «тремпиады», на которой был его мальчик.

-Так бывает, это же дети! – объяснила ему многоопытная дежурная.

Только в три часа ночи сведения о не вернувшихся домой подростках дошли до армии и службы общей безопасности ШАБАК. Только к утру их стали искать. В пятницу утром обнаружили неподалеку от Хеврона – известного хамасовского гадюшника – сгоревший автомобиль «Hyundai». Сомнений не оставалось: это похищение. Специалистам было ясно, что золотое время упущено. Следы остыли.

Выяснился и совсем позорный факт. В 22:25 на телефон диспетчерской службы полиции 100 поступил звонок.

— Меня похитили! — шепотом произнес парень (теперь известно – это был Гилад Шайер).

Дежурный – на смене в это время был солдат срочной службы (многие призывники поступают в распоряжение полиции) – пытался уточнить информацию. Не получив ответа, доложил о звонке вышестоящему офицеру. Она тоже стала требовать ответа от звонившего, а не дождавшись, прокрутила запись оперативнику, и вместе они решили, что это скорее всего розыгрыш. Таких ложных вызовов поступает за смену сотни. Дальше о подозрительном звонке не сообщили никому. Пока не поднялся переполох.

— Как такое могло произойти? – спросил я бригадного генерала полиции в отставке, опытного оперативника, долгое время возглавлявшего полицейское управление одного из самых криминальных районов в центре страны, Аарона Таля.

— Это должно было случиться, это случается каждый день, а заговорили о том, что творится, только сейчас, лишь потому, что произошла трагедия.

По словам Аарона Таля, ошибка системная. В израильской полиции считают, что жалко держать опытных полицейских на телефоне – они нужны на улицах. В диспетчерской сажают операторами стажеров, часто – солдат-срочников после нескольких недель обучения. Мировая практика иная. В США на пульте Службы спасения 911 сидят настоящие профессионалы, они по телефону могут часто сделать то, что нужда в отправке патрульной машины отпадает. И даже в Израиле – в службе скорой помощи – та же практика. Он вспомнил, как будучи еще капитаном, принял роды. Всполошенный отец, когда у жены начались схватки, набрал не 101 – скорую, а 100 – полицию. Когда Аарон прибыл с патрулем на место, менять что-либо было поздно. Он позвонил в скорую – и, следуя указаниям диспетчера, сделал все сам. Став начальником полиции, посадил на телефон самого опытного офицера – и за это получил нагоняй от начальства.

— Теперь все изменится? – спросил я его.

— Сначала должны полететь головы, — сказал генерал Таль со свойственным ему юморком. — Не просто встряхнуть, после чего голова вернется на то же место, а оторвать ее к чертовой матери. Вот тогда что-то изменится.

Говорил он со мной, но его словно услышали: генеральный инспектор полиции отменил вынесенный после работы следственной комиссии приказ о взысканиях сотрудникам службы 100, а велел уволить всех по цепочке, включая начальника регионального управления.

Поиски

В Израиле принято ругать на чем свет стоит полицию и гордиться в полный рост армией и спецслужбами. И то, и другое – по праву.

Военная операция «Вернуть братьев» началась с утра 13-го и продолжалась до тех пор, пока тела ребят не нашли. 18 дней и ночей.

— Мы перевернем каждый камень, — пообещал начальник Генштаба Бени Ганц, – и найдем наших мальчиков.

Лучшие части израильской армии (я подчеркну: воюющей армии) – десант и спецназ – вместе с войсками пограничной охраны, гражданскими добровольцами из бывших военнослужащих элитных частей закупорили Хевронское нагорье и стали прочесывать густой гребенкой. Деревня за деревней, дом за домом, поля и ущелья, колодцы и пещеры, которых здесь великое множество.

Счет шел на тысячи объектов. По ходу вскрыли десятки тайников с оружием и деньгами, арестовали около полутысячи террористов, в основном, хамасовцев. Среди арестованных было более полусотни боевиков, освобожденных в 2011 году в рамках обменной сделки по освобождению захваченного боевиками ХАМАСа израильского сержанта Гилада Шалита.

О том, что к похищению причастен ХАМАС, премьер-министр Биньямин Нетаниягу заявил на третий день операции, подчеркнув:

— Это не догадки, у нас есть доказательства.

Вскоре выяснилось, что он, скорее всего, имел в виду. Поскольку время шло, хороших новостей не было, а общественное мнение, прежде всего СМИ, требовало доказательств, что поиски не ведутся в слепую, спецслужбы пошли на беспрецедентный шаг. Обычно конкретные цели не обнародуются, пока преступники живы и на свободе. На этот раз имена похитителей были названы: боевики ХАМАСа, представители известных террористических кланов из Хеврона – 29-летний Маруан аль-Кауасмэ и 33-летний Амар Абу Аиш. Оба они не раз побывали в израильской тюрьме. Но она, как известно, не исправляет.

Мать одного из них заявила журналистам в характерной манере палестинских матерей:

— Я не верю, что это он, но если это сделал он, буду гордиться им до конца жизни.

Оба ублюдка еще не пойманы – по крайней мере на тот момент, когда я пишу этот материал. Спецслужбы заверяют, что это вопрос времени. Нет оснований им не верить. По крайней мере – в этом. Хотя представители служб безопасности не всегда говорят правду.

Все время операции, когда вся страна стояла на ушах, все выпуски новостей начинались с информации о ходе поисков, а разговоры дома, на работе и в кафе не обходились без обсуждения этих поисков, армейское руководство заверяло, что ищет живых.

Все понимали, что это значит. Пятилетняя эпопея пленения, а затем освобождения Гилада Шалита в обмен на тысячу с лишним террористов, многие из которых по горло в еврейской крови, запомнилась болью и унижением. Всем было понятно уже тогда, что эта сделка станет мощнейшим стимулом для будущих похищений и сводит на нет всю логику борьбы с террором.

Так оно и случилось. ХАМАС объявил похищение израильтян своей приоритетной задачей. По сообщениям тех же спецслужб уже в ходе операции, с момента освобождения Гилада Шалита ШАБАК предотвратил 101 похищение. Не надо было быть пророком, чтобы предсказать, что так и будет, что 102-е или 220-е им удастся совершить.

Но мало у кого тогда не только в правительстве, но и в публике хватало сил возражать против той сделки. А по поводу вызволения этих трех мальчиков не хватило бы ни у кого. Может быть, это национальная паранойя, но характер народа выражается и в его генетических заболеваниях. Я не слышал ни от кого – даже в допущении, что, мол, лучше бы они погибли.

Ценой своей жизни эти мальчишки избавили свою страну и свой народ от страшного выбора.

Пацаны

Армейское руководство заверяло, что ищет живых, но скорее всего знало правду и, похоже, с самого начала.

Специалисты, даже те, кому не была доступна информация, которой теперь располагают все, оценивали шанс найти ребят живыми, как ничтожный.

Я беседовал с одним из ветеранов спецслужб, на счету которого много и захватов, и освобождений захваченных. Меня, шпака, смущало, как двое террористов на переднем сидении могли обезвредить трех парней в одной машине.

— Это как раз просто, — пояснил он. – Водитель по газам, напарник наставляет пистолет: «Сидеть тихо!» — и все. Это ж пацаны. Не всякий боец знает как себя вести в такой обстановке.

И он же сказал, что скорее всего их убили: они хотели схватить одного, оказалось трое – втрое труднее спрятать, втрое больше еды, втрое больше охраны. Легче убить, трупы сжечь – и следов не останется.

И все же он недооценил пацанов.

Их нашли по очкам Эяля и сандалии. Ползая на карачках по полю плотной цепью, солдаты спецназа самой боевой армии мира обнаружили в траве оброненные очки. Шабаковцы нашли в Эльаде окулиста, который их делал, он отыскал заказ. И по полю пошли добровольцы. Среди них были ученики сельскохозяйственной школы. Их инструктор заметил кусты, точащие из земли как-то неестественно. Они были вырваны с корнем и вставлены поверх ямы, заваленной камнями, в том числе громадными валунами, неподъемными для двоих (после чего стало ясно, что убийцам помогали сообщники). Под этим камнями обнаружили тела ребят.

Я прочел (не поручусь за источник), что в Институте судебной медицины, обследовавшем убитых, были удивлены: за 18 дней нахождения на жуткой жаре тела мальчиков не были тронуты червями – что якобы этому факту нет научного объяснения.

Их убили почти сразу же после захвата. И это можно было установить по тому звонку в полицию, который менты приняли за розыгрыш. Гилад набрал номер 100, сказал: «Меня захватили», и пока придурки в форме кричали: «Але, але, откуда ты звонишь?», телефон оставался включен.

Там слышно, как террорист кричит на иврите с арабским акцентом: «Отдай это мне! Голову вниз! Голову вниз!», звуки борьбы, а потом выстрелы. А после них – уже по-арабски: «Трое!» И сделав дело, хамасовские герои запели веселую арабскую песню.

Своим сопротивлением мальчики фактически вызвали огонь на себя. И погибли. Вот что такое поселенцы. Для сравнения: Гилад Шалит, вооруженный автоматом, в танке, сдался. И остался в живых. На него обменяли тысячу террористов, и тысячи этот обмен вдохновил на новые похищения. Но он вернулся домой. А трое пацанов лежат в могиле в Модиине, на родине Макавеев, где теперь живу я, а придет время – упокоюсь на том же кладбище.

Все это – вопрос выбора.

Публикация: «Огонек», июль 2014