Журавлиный круг
Про птичий Куршевель на израильском Севере, журавлиную верность, русского богатыря-сиониста, подвиг насилия над природой и мужество раскаяния…
О приближении оттепели в России в Израиле узнают раньше, чем в Москве. Когда в сером по весне небе над нами (ярко-голубым навсегда, до декабря, оно становится после Песаха, то есть Пасхи) то и дело появляются журавлиные клинья, значит скоро и у вас потеплеет – журавли потянулись домой. До тепла России ровно столько, сколько им туда лететь.
Фото: Ави Хиршвельд, ЕНФ-ККЛ
Птичий Куршевель
Они всегда возвращаются. Журавлиная верность крепче пресловутой лебединой (лебедей орнитологи все же уличили в склонности к адюльтеру): браки у них пожизненные, а живут они лет 70-80 – и все с одной. Или с одним. И верность родному болоту у них постоянная – где родился, там и сгодился. Хотя знают места поспокойнее, посытнее, с климатом помягче. Они там бывают каждый год по нескольку месяцев. Но почувствовав, что и на родину приходит тепло, поднимаются всей стаей, выстраиваются в клин – и летят домой, за тысячи километров.
Орнитолог, кандидат биологических наук Юрий Маркин вернулся из Израиля раньше своих журавлей. Он – директор Окского заповедника на Рязанщине. Журавлями занимается больше сорока лет, со студенческой скамьи. Считается в России ведущим специалистом по этим птицам. Не случайно, когда пять лет назад поднялся на дельтаплане в воздух со стрехами — белыми журавлями — Владимир Путин, обратились именно к Маркину. Это он инструктировал президента, как вести себя во главе стаи. Не случайно, что именно с журавлями совершил полет российский лидер. Они – такой же символ России, как березки или бурый медведь.
А при чем тут Израиль?
Когда на Европу накатывает зима, крылатые гости устремляются сюда так же обязательно и кучкуются здесь так же густо, как в докризисную пору богатые русские в Куршевеле на Новый год. Зимняя Мекка у них – долина Хула в Верхней Галилее, на израильском Крайнем Севере. Место само по себе примечательное и даже поучительное.
Как букашка едва не погубила сионизм
Когда на рубеже XIX-XX евреи стали возвращаться на Землю Обетованную, о которой мечтали все две тысячи лет изгнания, они с удивлением обнаружили, что она разительно отличается от библейский представлений о ней. Что земли там для жизни, собственно, и нет. Только пустыни, где нет воды. Каменистые горы, где нет почвы. И долины, где есть и вода, и почва, но заодно – обширные малярийные болота. Первые крупные еврейские хозяйства появились здесь. И главным бичом для них стали эти болота.
Характерна судьба одного из легендарных первопроходцев — астраханского крестьянина Андрея Дубровина. С детства зачитывающийся Библией, он так проникся идеями Писания, что сам сделал себе обрезание, принял иудаизм и привел в новую веру всю свою крепкую семью.
Ему было 72, когда в начале века с женой, четырьмя сыновьями и их семьями, он обосновался на Святой земле. В 1909 году Дубровин, уже принявший еврейское имя Йоав, купил 650 акров земли в долине Хула.
В отличие от большинства первопоселенцев, не знающих, с какой стороны подходить к плугу и как запрячь лошадь, эти потомственные крестьяне умели обращаться и с землей, и с живностью. Дубровин создал самое успешное, образцовое хозяйство, гремевшее на всю Палестину. На сельскохозяйственных ярмарках его продукция была главным аттракционом. От дубровинских бычков выходили из строя весы – пружины не выдерживали их рекордной тучности. У него все росло и все плодилось. Как-то Дубровин, которому шел тогда 92-й год, три дня сам на своей бричке добирался на выставку в Акко. Когда он развязал мешки, распорядитель удивился, как удалось в такой ненадежной таре в такую даль по жутким тогдашним довезти целехонькими голубиные яйца. Оказалось, это были не яйца, а зерна турецкого гороха, нута, или, как его здесь называют (и потребляют в неимоверных количествах), — хумуса.
Ничто – никакие трудности и препятствия — не могли поколебать и согнуть этот мощный крестьянский колос. Только малярийный комар.
От малярии умерли трое сыновей Дубровина, трое внуков, невестка, жена, сам он едва выкарабкался из той же болезни и все-таки дожил до 104 лет.
Что говорить о менее приспособленной к сельскохозяйственному труду и суровым условиям ближневосточной целины основной массе первопоселенцев! Для местечковых идеалистов, пылких интеллигентов из «черты оседлости» сама работа в поле была тяжким испытанием, а крестьянские премудрости — неопознанной вселенной. Половина сбегала назад или перебиралась в более благополучные страны. Оставшуюся половину половинила малярия. Смертность от этой страшной болезни была именно такой – 50%. Малярийный комар — «жидконогая козявочка-букашечка» — мог сожрать сионизм на корню.
Изнасиловал? Женись! Так и с природой…
Львиную долю земли в османской, а затем подмандатной Палестине закупал Еврейский национальный фонд (Керен каемет ле-Исраэль) – ЕНФ-ККЛ. Собственно, для этого он и был создан в 1901 году – для сбора денег на приобретение земли в Палестине. Тогда казалось, что основное препятствие для практического воплощения идеи сионизма – отсутствие земли и средств на ее приобретение. Но, в полном соответствии с еврейской мудростью – «Если проблема в деньгах – это не проблема, а расходы»,
деньги нашлись, землю купить удалось, однако проблема оказалась не в ее отсутствии, а в том, что она никуда не годилась.
Ее следовало сделать пригодной для сельского хозяйства. Преобразованием земли тоже занялся Фонд. Внедрив совершенно новую аграрную систему, ЕНФ-ККЛ открыл фронт против малярийных комаров.
Их не принялись разгонять ветками, а решили лишить среды обитания. Осушение болот превратилось в ключевую задачу. Мелиораторы и гидрологи приходили сразу вслед за землемерами. Дренажные канавы рыли раньше, чем прокладывали первые борозды. От заразных топей отвоевывали пашни дунам за дунамом. Это же были социалисты, для них революция и преобразование мира – стихия.
Вскоре после образования государства ЕНФ-ККЛ взялся за вообще грандиозный проект: решили извести символ главного природного врага сионизма — осушить самое обширное пространство болот, которое и погубило семью русского богатыря Дубровина, – в долине Хула.
Здесь комариное царство простиралось на 5 000 гектаров. В течение столетий, вода, сходящая с лишенных растительности гор, скапливалась в низине, образовав гигантское болото, в центре его возникло илистое озеро.
Фото: Яаков Бен-Дов, ЕНФ-ККЛ, 1923 г.
Постановили покончить с этим безобразием раз и навсегда. Проект приобрел национальное значение. Им гордились, как в свое время планом разворота сибирских рек с севера на юг в Советском Союзе. Но, в отличие от последнего, осуществили. В 1952 начались работы, и в 1958-м долина Хула была осушена. Победа! 6 000 гектаров пахотных земель! На месте болот раскинулись поля и сады. Возникли процветающие фермерские хозяйства.
Но насилие над природой не бывает безнаказанным. Со временем почва высохла, ветер сносил тонкий верхний плодородный слой. Там, где раньше висели тучи мошкары, повисли тучи пыли. Да и дыма. Скопившийся под землей сухой торф от жары загорался — пожары такого рода очень трудно тушить. И главное – стало ухудшаться качество воды в Кинерете – основном резервуаре питьевой воды Израиля.
В погоне за преобразованием природы не учли, что болота Хулы служили естественным фильтром воды, стекающей в крупнейший пресноводный источник страны.
И кроме того, перелетные птицы, давно облюбовавшие водные пространства Хулы, стали облетать это выжженное место стороной.
Обнаружить заложенную экологическую бомбу заранее не удалось, однако исправить собственную ошибку ума и решимости хватило. Тот же ЕНФ-ККЛ раскошелился – и в начале 90-х сам взялся за ликвидацию последствий своей грандиозной победы.
По дну озера выстелили 50 000 квадратных метров толстого полиэтилена, чтобы не просачивался торф, с горы Хермон – единственной в Израиле покрытой ледником – пустили по естественному руслу воду. Озеро ожило. ЕНФ-ККЛ создал здесь природный заповедник. Расплодилась живность.
И вернулись перелетные птицы.
Нигде в мире на такой ограниченной территории (всего 3,2 квадратных километра) нет такой концентрации пернатых. Зимой здесь их собирается около полумиллиарда.
Не только журавлей. Аисты, цапли, пеликаны, фламинго, бакланы, морские орлы, ибисы, зимородки и другие – всего более двухсот видов — тоже слетаются сюда перезимовать. Это разнообразие при этой скученности делает Хулу особо привлекательной для туристов и настоящим Эльдорадо для орнитологов. Особенно тех, что изучают журавлей.
Фото: Одед Даян, ЕНФ-ККЛ
Понятливее людей
— Журавль, — объяснял мне Юрий Маркин еще в Израиле, — одна из самых умных птиц. И потому – чрезвычайно осторожная. На близкое расстояние к себе никого не подпускает. Наблюдать за ними в естественных условиях – задача сложная.
Живут журавли маленькими семьями – пара и один-два птенца. Селятся в двух-трех километрах одна от другой, на пустынных местах, предпочитают большие водоемы и болота, чтобы не стать добычей хищников и браконьеров. Но ученым, несмотря на добрые намерения, тоже трудно добраться до них.
Сбиваются в стаи журавли, только перед тем, как лететь на юг. Но и здесь возникает для них дополнительная опасность.
Готовясь к дальнему путешествию, они стараются накопить жирок в дорогу, и потому становятся в этот период необычайно прожорливыми – объедают все вокруг.
Местные крестьяне гоняют их от своих посевов любыми способами, не избегая насильственных. И хотя в России, например, подстрелить журавля считается дурной приметой (в отличие от Афганистана или Пакистана, где охота на них популярна), зашибить вполне могут, чтобы не жрал посеянное и взросшее.
С этой точки зрения Хула для них – сущий рай. Никто их здесь не тронет. В Израиле охота на птиц вообще запрещена, а в заповеднике их просто лелеют.
Когда гости с севера стали массово возвращаться сюда, у местных фермеров тоже возникли проблемы с их обилием и прожорливостью. Ставили трещотки, отпугивали шумовыми пушками – ничего не помогало, голод не тетка, а права собственности не для птиц. Сотрудники заповедника решили проблему добром. Еду им стали привозить сами. Регулярно на места птичьих колоний приезжает трактор – и разбрасывает веером зерна кукурузы.
Птицы его уже ждут и не боятся – он для них не человек, от которого может исходить опасность, а некий нестрашный зверь, который доставляет корм. То, что зачастую трактор волочит за собой прицеп, полный экскурсантов, тоже не пугает: ну, такой зверь двухтелесный – лишь бы привозил кормежку.
Когда есть обед с доставкой на дом, незачем летать куда-то объедать поля.
Благодаря всему этому Хула стала самым популярным зимним курортом для журавлей. С некоторых пор его облюбовали не только те, что прилетали сюда издавна, но и те, что раньше зимовали в Сирии и Ираке. Несколько лет там идет война, сократились площади посевов – меньше стало еды, да и опасно.
То, что Израиль — самое спокойное, стабильное и надежное место в регионе, израильтяне пытаются доказать международному сообществу давно и безуспешно. Международное журавлиное сообщество оказалось понятливее – и признало это раньше людей, без всяких уговоров. У них политиков нет, и потому они верят лишь тому, что есть на самом деле.
Эффект возвращения
А для русских журавлей из европейской части России Израиль – традиционный маршрут. Теперь это известно точно. Два года назад орнитологи в Хуле обнаружили журавля, окольцованного в Окском заповеднике, где находится Центральная орнитологическая станция России. Связались с Юрием Маркиным. Так возник совместный проект ЕНФ-ККЛ, Еврейского университета в Иерусалиме и Окского заповедника.
Маркин ездит по местам зимовий своих журавлей по всему миру. Нынешней зимой он провел два месяца в Хуле. В полном восторге. Редкая возможность наблюдать своих подопечных вблизи. Но теперь удастся вести за ними наблюдения вообще постоянно. Вместе с местными коллегами он оснастил русских журавлей израильскими приборами, которые позволяют получать данные о птицах каждые две минуты в онлайн-режиме – то есть не только о маршруте полета на всем его протяжении, но и о скорости передвижения, климатических условиях, самочувствии журавлей. О таком обилии информации раньше нельзя было и мечтать.
Как рассказал мне генеральный директор компания ЕНФ-ККЛ-Евразия Игаль Ясинов, «Русские журавли» — лишь один из совместных проектов его организации с Россией. Летом прошла масштабная выставка израильских экологических технологий в Москве, в Манеже. Многое на ней вызвало интерес россиян. Будут внедряться передовые методы охраны природы, сельского хозяйства, выращивания зеленых насаждений – во всем этом у ЕНФ-ККЛ огромный опыт, и делится он им безвозмездно.
Глава ЕНФ-ККЛ-Россия доктор Петр Гладков говорит, что уже обсуждает с Федеральным агентством по лесному хозяйству перспективы внедрения в России израильских технологий садоводства и биологической очистки воды.
Еще один крупный совместный проект – лес «Россия», который будет заложен на севере пустыни Негев, у кибуца «Рухама», основанного сто лет назад московскими евреями. Лес именной – в честь 200 тысяч евреев — воинов Красной Армии, погибших во Второй мировой войне. Все их имена будут указаны на памятной стене планируемого здесь мемориала.
— Так мы вернем их на историческую родину посмертно, — говорит об идее проекта Гладков.
Поскольку разговор наш начался с проекта в Хуле, нам обоим вспомнились слова из песни Гамзатова о том, что души погибших солдат превращаются в журавлей. Да, и возвращаются домой, как журавли. Они летят клином, но могут совершить и круг.
