Победа до захода солнца
Сорок лет назад Израиль избавил себя и мир от ядерной угрозы
Израиль стоит перед ядерной угрозой из Ирана. Нынешний премьер гордится, что заговорил о ней первым – более 20 лет назад. С тех пор он неустанно борется с ней. Более 10 лет назад даже собирался нанести удар по ядерным объектам Ирана. Об этом всем стало известно более 5 лет назад из очень надежных источников – от участников принятия решения, и, судя по тому, что цензура не запретила разглашать секрет, руководство государства хотело, чтоб о нем узнали. Все семь своих предвыборных кампаний Нетаниягу напоминает нам, что только он может предотвратить ядерную опасность, надвигающуюся из Ирана, повторяет это и сейчас, предвидя и предвещая восьмые выборы как благо.
Но 40 лет назад наша страна уже стояла перед ядерной угрозой. Правда, — из Ирака. В Израиле о ней практически не говорили. Просто тогдашний премьер, Менахем Бегин, в обстановке строжайшей секретности отдал приказ – и израильские ВВС ликвидировали эту угрозу. Ровно день в день — 7 июня 1981 года.
Менахема Бегина называли польским джентльменом, а был он упрямым евреем.
Фото: MSGT DENHAM — Cropped from: http://www.dodmedia.osd.mil/Assets/1985/Air_Force/DF-SC-85-11460.JPEG, Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=1253216
В принципе, это все, что нужно знать о разнице между главой правительства пиара и главой правительства действия.
Однако, поскольку речь не о них, не о политике вообще, а о юбилее уничтожения иракского ядерного центра, уместно вспомнить подробности самого события – оно того стоит.
В свое время мне приходилось интервьюировать для своей программы «Персона» по крайне мере двоих ключевых действующих лиц операции «Опера» (под таким именем она вошла в историю) – ее руководителя, тогда командующего ВВС, генерала Давида Иври, и командира эскадрильи F-16, разбомбившей реактор, полковника Зеэва Раза.
С первым говорили, в основном, о другой операции, юбилей которой наступит лишь через год, а со вторым – исключительно об этой. Почерпнутые от них сведения дополню теми, что содержатся в других источниках, в том числе – беседе Давида Иври с доктором Ицхаком Ноем в его замечательной исторической программе на Решет Бет совсем недавно.
Деньги есть – бомба будет
Даже удивительно, насколько тогдашняя ситуация с иракским ядерным проектом напоминает нынешнюю иранскую. Во всем, кроме самого конца.
От взлетевших после войны Судного дня цен на нефть у ближневосточных владык сорвало крышу и вознесло их амбиции до небес. Офонарев от потока денег в казну, они поверили в свое величие, почувствовали себя потенциальными хозяевами мира и собирались предъявить права на владение единственным способом, который знали, — силой оружия.
Никто не избежал этого соблазна. Ни иранский монарх – шах Мохаммед Реза Пахлеви, поставивший задачу сделать свою армию самой оснащенной в регионе. Ни свирепые исламские социалисты, правившие в Ираке с 1963 года. Ни изобретатель собственного строя – Исламской Джамахирии – 27-летний тогда еще капитан Муаммар Каддафи. Все они, нагуляв аппетит на обычных вооружениях, поднимались до претензий на ядерное – олицетворение военной мощи. Но шаха в 1979-м свергли. Каддафи, когда, в конце концов, почти добрался до бомбы, обменял ее на жизнь и прощение Запада — как потом выяснилось, не полное. И только Ирак настойчиво и сосредоточено двигался к цели – деньги были.
В 1975 году Саддам Хусейн, будучи еще вице-президентом Ирака и главой спецслужб (единоличным диктатором он станет только в 1979-м) приехал в Москву, чтобы договориться о постройке мощного реактора в пустыне под Багдадом. Советское руководство, активно вооружавшее братский Ирак, не было заинтересовано в появлении новой ядерной державы у себя под боком. Сказали – пожалуйста, но исключительно для мирных целей, под присмотром МАГАТЭ.
Саддама это не устраивало. Он отправился в Париж, и там легко договорился с премьером Жаком Шираком о том, чего не смог добиться от мнительных русских. Два реактора: один крупный, мощностью 40 мегаватт, другой – лабораторный, все вне контроля МАГАТЭ и за 3 млрд долларов, включая установку и доводку. Позже к проекту подключились итальянцы, взявшиеся поставить оборудование для производства плутония, и немцы. Деньги не пахнут.
Единственное, на что французы не согласились, рассказывает Давид Иври, — сооружать реактор под землей, как хотели иракцы. Тогда слишком явно было бы видно его военное предназначение, а так еще можно изображать неведение.
Знакомые прописи
В 1979 году оба реактора для Ирака — «Тамуз-1» и «Тамуз-2» — были готовы и ждали погрузки во французском порту Ля-Сиен-сюр-Мер в специальном ангаре. Однако ночью 7 апреля он взлетел на воздух вместе со всем содержимым. От реакторов остались ошметки. Ответственность взяла на себя неизвестная, да и потом больше никак не возникавшая организация «зеленых».
Французам пришлось заново выполнять заказ. Это отодвинуло ядерную программу Ирака на некоторое время.
Но тут начались несчастья у самих иракцев. Загадочная смерть случилась в зарубежной поездке с ведущим иракским ученым-ядерщиком. Чем-то заразился — незадолго до этого с ним видели неизвестную женщину. Внезапная кончина настигла еще двух видных ученых, работавших на ядерный проект.
В общем, один к одному, как в прописях,
в Ираке стали происходить случайности, которые потом происходили, да и сейчас время от времени происходят в Иране – и тоже с причастными к тамошней ядерной программе людьми и объектами, на которых то авария, то взрыв, то пожар.
И еще более похожа реакция международного сообщества и отдельно ведущих стран Запада на последовательное приближение Ирана, а тогда – Ирака к атомной бомбе.
В Иерусалиме практически с самого начала знали, что иракский ядерный проект преследует военные цели. И одна из первых целей возможной ядерной атаки – Израиль. Не первая. Первой все же был Иран. Но вторая.
Еще в ноябре 1977 года, после визита президента Садата в Израиль, его выступления в Кнессете, в Багдаде поняли, что из общеарабского антиизраильского фронта удаляется самое крупное звено – Египет. Саддам Хусейн решил, что теперь центральное место на этом фронте займет Ирак. «Мы захватим Израиль, — заявлял он публично, — и вернем Аль-Кудс арабам!»
В Иерусалиме, в свою очередь, не сомневались, что в случае иракской атаки ЦАХАЛу придется ударить по Багдаду. Появление у тамошнего режима атомного оружия могло, с одной стороны, стимулировать агрессию Саддама, а с другой – сделать ответный или превентивный удар невозможным. То есть этот момент допустить нельзя. На что был военный путь и дипломатический – более предпочтительный.
Израиль пытался воздействовать на США, чтобы те убедили Францию отказаться от иракского ядерного проекта. Иран, где уже произошла Исламская революция и отношения с «большим Сатаной» были разорваны, а посольство США захвачено вместе с сотрудниками, давил на Францию непосредственно – у Хомейни и его людей после долгих лет эмиграции еще сохранились связи.
Ни американцам, ни французам было не до иракского атома. Кроме коренной смены власти в Иране и воцарения Хусейна в Ираке, в обеих западных странах шли предвыборные баталии. В январе 1981 года президентом США стал Рейган, а в мае того же года президентом Франции – Миттеран.
В апреле в Израиль прибыл только недавно вступивший в должность госсекретарь Александр Хейг – и развел руками по поводу переговоров с французами: те считают ваши опасения чрезмерными, они заинтересованы в иракской нефти и крупных оборонных заказах – выходить из ядерного проекта отказываются.
По словам Давида Иври, Бегин воспринял эту информацию Хейга как зеленый свет: мы сделали все, что могли, – делайте то, что вы можете, сами.
Успеть до загрузки
И до того израильтяне не сидели, сложа руки. Планы атаки стали разрабатывать еще в 1978 году. Но жизнь внесла в них свои коррективы.
Во-первых, в сентябре 1980 года началась ирако-иранская война. А это означало, что силы ПВО Ирака находятся в состоянии повышенной боевой готовности, особенно в районе реактора, ожидая атак иранцев (которые и последовали), что повышает риски.
Эзер Вейцман из ястреба стал голубем, не теряя обаяния и достоинства.
Фото: Пресс-секретариат Армии обороны Израиля, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=92429847
Во-вторых, с 1979 года у Израиля действовало мирное соглашение с Египтом. Министр обороны Эзер Вейцман, большой мастер и энтузиаст воздушных налетов, теперь стал противником операции. Он опасался, что удар по Ираку заставит Египет выйти из договора, который Вейцман считал своим детищем – приложил огромные усилия к его заключению.
В-третьих, в конце 1980 – начале 1981 года обострилась обстановка в Ливане, где уже давно шла гражданская война, в которую вмешалась Сирия, среди прочего развернув в долине Бекаа глубоко эшелонированную линию ПВО из новейших российских ЗРК, которые могли угрожать израильским самолетам.
Израильтяне знали, что смогут подавить эти ЗРК в течение двух часов (что через год они и сделали под командованием того же Иври. – В.Б.), но опасались, что два удара – и по Сирии в Ливане, и по Ираку – международное сообщество маленькому ближневосточному задире не простит. Надо выбрать что-то одно.
Генерал Давид Иври разработал и командовал самыми славными операциями израильских ВВС после Войны Судного дня.
By DoD photo by R. D. Ward. — Cropped from http://www.defenselink.mil/photos/Oct2001/011022-D-9880W-023.jpg, Public Domain, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=832354
Выбор пал на Ирак. Потому что там поджимало время. Следовало успеть до того момента, когда на объект поступит ядерное топливо. Разведка донесла, что французы собираются доставить уран, обогащенный до 90%, в конце мая. Если он пойдет в работу – атака невозможна: повышение радиационного фона в регионе тоже не простится.
Когда атаковать – понятно. А как?
Счастливый неликвид
Для атаки выбрали самый современный на тот момент многофункциональный истребитель F-16. Эти самолеты к тому времени только появились, и американцы их израильтянам давать не хотели, опасаясь, что те воспользуются ими по назначению – нападут на кого-нибудь, что ли – на Ирак, например… Президентом был миролюбец Джимми Картер, он драчунов не жаловал.
Не было бы счастья… После победы в Иране Исламской революции не только Израиль, но и США стали для новой власти первыми врагами. Еще при шахе дружественный тогда Штатам Иран заказал 75 самолетов F-16, заказ был выполнен, но не отдавать же его нынешнему врагу? Эту печальную историю рассказал Эзеру Вейцману его коллега, министр обороны США Гарольд Браун, во время визита в Израиль.
— Так отдайте нам! – предложил Вейцман, известный не только своей сообразительностью и остроумием, но и изящной наглостью.
Он ведь прекрасно знал, что Израилю велено не давать этот прекрасный самолет. А если он теперь неликвид? Чем деньги терять? Не жадность фраера, а, скажем, рачительность американцев взяла верх. И израильские ВВС получили 12 F-16.
В первой же группе летчиков, отравившихся в США на курс освоения F-16, был Зеэв Раз. До той поры он носил фамилию Рыжик, которую привез из Российской империи его дед, но для поездки в США он стал Разом. Они вернулись в Израиль в июле 1980-го. И тут же узнали, что им предстоит особая миссия.
Плен как русская рулетка
Давид Иври вспоминает сейчас, что начальнику Генштаба Рафаэлю Эйтану (Рафулю) и ему стоило большого труда добиться от правительственного кабинета разрешения на операцию.
— Большинство министров было уверено, что это One way ticket – билет в один конец, — говорит он. – Никто не вернется.
На каждом заседании кабинета его вновь и вновь расспрашивали, какой уровень риска. Он разъяснял: такой же примерно, как был во время Войны Судного дня при выполнении боевого задания в глуби территории Египта.
Положение осложнялось тем, что это особо охраняемый район. Очень много совершенных на тот момент советских ЗРК, солдат ПВО с наплечными ракетами, французы тоже установили собственные ракетные установки для охраны своих работников, постоянно барражируют патрульные истребители…
У иракцев были причины для проявления особой бдительности здесь. ВВС Ирана уже дважды атаковали ядерный центр. Первый раз – через неделю после начала войны, 30 сентября 1980 года, второй – за два месяца до израильского налета, 4 апреля 1981-го. Оба раза без особого ущерба. Давид Иври считает, что иранские летчики специально метили не по самому реактору, а вблизи от него – так им было велено. Не имея точных разведданных, командование Ирана не знало, есть ли в реакторе топливо, и боялось вызвать выброс радиации. Бомбили лишь бы попугать.
Но в израильском штабе опасались, что после двух налетов на их третий ПВО реактора будет готова отреагировать.
По расчетам, ожидалось, что по крайней мере два самолета из восьми атакующих будут сбиты – один, предположительно, во время атаки, второй – при отходе, над пустыней.
— Вы знали эти расчеты? – спросил я полковника Раза.
— Конечно. Нас готовили к вероятному пленению.
Он с теплотой вспоминал, как начальник Генштаба, только что потерявший сына-летчика, наставлял их на случай пленения: «Не геройствуйте, говорите им все, что знаете, все равно все, что вы знаете, — ничто». И шутки ради угощал их финиками со своей фермы (Рафуль потом и впрямь стал фермером): «Привыкайте, финики — национальная иракская еда». Они и сами шутили, устраивая между собой споры — у кого будет лучше виселица в Багдаде.
Отправляясь на операцию, Зеэв Раз надел солдатский медалон со своей прежней фамилией — Рыжик, чтобы в плену или после гибели не высчитали, что он проходил подготовку в США — как Раз.
Еще им дали по пачке иракских динаров в качестве НЗ на случай плена – попытаться откупиться. «Вряд ли этим кто-то воспользовался бы, и вряд ли помогло бы, — посмеивается полковник. — Просто у нас знали, что франками снабжали английских летчиков, отправлявшихся в полетные задания над оккупированной нацистами Францией, — а вдруг пригодится».
С этими динарами была своя история. Когда вернулись домой, обязаны были все деньги сдать под расписку. Ребята просили оставить хоть по две купюры на память. Зеэв договорился – получил добро. Собрали остальные – не хватает! И никто не признается, что заныкал. Так и обошлось. «Но потом, лет через десять, — смеется Раз, — я наткнулся в альбоме с фотографиями у одного из наших эти купюры. Не скажу, у кого!»
Аристократы рвутся в бой
— Знали, что такое опасное задание – могли отказаться? — спросил я.
— Конечно. Но все было ровно наоборот.
И Зеэв Раз рассказал, как с боем прорывался в атакующую группу лучший израильский ас (на его счету 17 МиГов, сбитых в войне Судного дня – столько нет ни у кого) Ифтах Спектор. Он был уже полковником, командиром базы ВВС, где формировался отряд, в таком ранге на задания не летают. Однако Спектор устроил скандал, дошел до начальника Генштаба — и тот разрешил.
Зеэв не сказал, но я полагаю, Рафуль включил его в группу на место своего сына, который незадолго до операции погиб во время тренировочного полета.
В рисковый полет попал и зять Эзера Вейцмана — Дуби Яффо. И сын бывшего министра просвещения Амос Ядлин – впоследствии глава военной разведки АМАН, а ныне – директор НИИ национальной безопасности. Аристократия!
Амос Ядлин по пути на боевое задание, из которого мог не вернуться, делал фотоснимки на память.
Фото: R. D. Ward. — Cropped from: http://www.defenselink.mil/photos/Nov2005/051104-D-9880W-005.jpg, Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=760369
С большим трудом добился включения в группу и будущий первый израильский астронавт Илан Рамон — он был молодым капитаном и еще не участвовал в боевых операциях. Этот серьезный недостаток компенсировался высоким профессионализмом.
Илану Рамону суждено было погибнуть на глазах у всего мира — вместе со всем экипажем космического корабля «Колумбия» 1 февраля 2003 года.
Фото: * Government Press Office * | Источник: NASA
Именно ему Зеэв Раз поручил самую проблемную часть подготовки операции: разработку маршрута и расчет горючего. Американцы не предоставили оборудование для дозаправки в воздухе F-16, а расстояние до реактора в пустыне Тхувайтха и обратно превышало норму. Рамон и в операции рисковал больше других – он заходил на бомбометание последним. Но погибнуть ему предстояло иначе – в космосе, на глазах у всего мира.
Когда не заходит солнце?
Тогда операция называлась «Оружейная горка», и назначили ее на 10 мая.
— Мы уже завели двигатели , — вспоминает Зеэв, — и тут отбой, нас возвращают на базу. Решили, что политики, как всегда, сдрейфили. Но оказалось, Бегин нас берег. Ему позвонил Шимон Перес, тогда глава оппозиции. Откуда-то он узнал об операции, а не должен был. Но операцию возобновили под другим названием – «Опера» — и с некоторыми изменениями.
Я эту фразу вспоминал, несколько недоумевая: как Шимон Перес мог позвонить, даже премьеру, чтобы поговорить о секретной операции – ни один советский человек такую оплошность не допустил бы. Но оказалось, и Перес не проявил беспечности. Давид Иври, посвященный в детали больше простого летчика, уточнил: Перес написал Бегину – то ли письмо, то ли записку.
К провалу операции мог привести еще один знаменитый и влиятельный на Ближнем Востоке человек — король Иордании Хусейн.
Он отдыхал на своей яхте в заливе Аккаба — и тут над ним пронеслись израильские самолеты.
— Мы летели низко, чтобы радары не засекли, а он увидел нас своими глазами, — оправдывался Раз.
Это он не знал еще, что один из летчиков его группы – будущий глава военной разведки Амос Ядлин, — по пути на боевое задание, из которого мог не вернуться, делал фотоснимки на память – и обрадовался, что смог снять королевскую яхту.
Король, сам военный летчик, тут же все понял – позвонил в свой Генштаб и сказал, чтобы предупредили иракцев. Израильская разведка этот разговор засекла. Но в Ираке не отреагировали. Как позже выяснилось,
командующий ПВО Ирака сидел в это время в одном из багдадских кафе, до него не смогли дозвониться, а без него что-либо предпринимать не решились. Следующий день этот гуляка встретил на виселице.
— По первоначальному плану атака намечалась ночью — в темноте легче уйти, но труднее обнаружить цель, — рассказывал Раз. — Я настоял, чтобы нам дали отбомбиться до заката — наверняка. Так и вышло. Попадания были исключительно точными.
Они заходили на цели один за другим, сбрасывали по две бомбы — и освобождали поле для следующего. Все происходило так стремительно, что ошеломленная охрана ядерного центра даже не успела отреагировать. Запоздало поднятые самолеты преследования бросились искать налетчиков туда, откуда они прилетели, — в сторону Ирана, но израильтяне – и отбомбившиеся F-16, и истребители сопровождения F-15 – летели в другую — домой, их было уже не догнать.
— Мы возвращались на запад за садящимся солнцем, — вспоминал Зеэв Раз у меня в программе. — Из-за разницы во времени оно все не заходило. Это было, как в ТАНАХе – когда Всевышний продлил день, задерживая заход солнца, чтобы дать возможность евреям победить.
Согласно Торе, Бог так поступал дважды (по крайней мере, из того, что знаю я): первый раз – когда Моше командовал битвой с амаликитянами, преградившим евреям путь на Святую землю, второй раз – когда Йешу Бен-Нун отвоевывал ее. Если верить ощущениям Зеэва Раза – третий раз был с ним, когда удалось победить потомка Амалека Саддама, готовившего нам погибель. Бог дает нам победу, когда мы ее заслуживаем, когда сами к ней стремимся, и готовы жертвовать ради нее. Потому что Он не фраер. А мы – не всегда.