55 лет назад, 19 января 1962 года, Советский Союз обвинил Израиль в использовании синагог для шпионской деятельности. Власти закрыли сто синагог.

Странно, что они были. Вряд ли их столько есть сейчас. А тогда остались только считанные: две в Москве, в Ленинграде, в столицах союзных республик и по особому счету – в Прибалтике, на Кавказе и в Средней Азии…

В Московской хоральной на Архипова на самом видном месте, рядом с амвоном, висел напечатанный крупным шрифтом текст «главной» молитвы — на русском и иврите, начинающейся словами: «Благослови, Б-же правительство СССР, оплот мира на Земле…»

Видимо, в связи с этими событиями возник анекдот, ходивший в еврейской среде в 60-х. Возвращается Хрущев из нашумевшего турне по США (оно состоялось в 1959-м). Вызывает главных по религии в ЦК, говорит: «В Америке тысяча синагог, а у нас двадцать. Надо догнать и перегнать! Срок – месяц». Через месяц собирает совещание – «Доложите о результатах!» — «С синагогами все в порядке, — отчитываются ему. — С раввинами плохо: кого ни возьмем – либо еврей, либо беспартийный».

Никакими шпионскими гнездами синагоги, конечно, не были. Но после разгрома в 1948 году еврейской культуры они оказались единственными очагами еврейской жизни в СССР. И евреи в них собирались не только для молитв. Приходили сюда, чтобы пообщаться среди своих, свести знакомства для возможного сватовства, здесь проходили редкие концерты канторов и еврейских артистов, и еще более редкие встречи с израильскими дипломатами – нигде больше в открытую они не могли общаться с местными евреями. И конечно, содержание этих встреч, контакты не были тайной для властей.

Объявление синагог очагами израильского шпионажа было лишь привычным по тем временам железным поводом для их закрытия. Причины, очевидно, имелись другие. Дух времени.

1962-й. Хрущевская оттепель пошла на убыль. Годом позже, разгромом «модернистов» на выставке в Манеже и последовавшей кампанией борьбы с «тлетворным влиянием Запада», начнется новое похолодание. А годом раньше произошло событие менее заметное, но знаменательное. Под давлением «братских компартий», прежде всего французской, главный идеолог КПСС Михаил Суслов снял официальный запрет на еврейскую культуру.

В 1961 году был открыт журнал на идиш «Советиш Геймланд», стали издавать уцелевших после сталинских репрессий еврейских писателей, разрешили выступления немногих еврейских артистов. Евреям выделили тщательно контролируемый и строго ограниченный участок для национального самовыражения. Оставлять плюс к этому куда менее контролируемый и понятный ареал за синагогальными стенами было бы для них слишком жирно. Решили закрыть. А чтобы не вступать в противоречие с конституционным принципом «свободы совести», объявили шпионскими гнездами.

К чему это привело? Когда в ходе Перестройки действительно стала возрождаться еврейская жизнь и национальное самосознание в СССР, а потом и в России, оно сосредоточилось на возрождении самого закрытого и получавшего наибольшую поддержку из-за границы – религии. Чахлая еврейская культура, не имевшая такой мощной поддержки и надежной базы, так и не расцвела.

Для бывших советских евреев, большинство из которых только в изменившихся условиях вспомнило о своей национальной принадлежности, перестало стесняться ее и потянулось к корням, национальная идентичность воплотилась в религии и ограничилась ею. А зачастую – лишь обрядовой частью ее.

Синагог теперь в России так много, что дай Бог, чтобы на них хватило евреев. И мало кому из тех, кто покрывает голову талесом по субботам, и тех, кто не делает этого, хватает понимания, что еврейская самобытность не ограничивается синагогой и не заключается в ней.

Так давний поклеп и антиклерикальный порыв коммунистических властей СССР сделал русских евреев более религиозными, чем евреями. И уж во всяком случае отразился на сегодняшнем еврейском самосознании.

 

На снимке: Прожив 25 лет в Питере, я впервые вошел в синагогу с парадного входа, только приехав сюда в ноябре прошлого года. Этот блистательный фасад во времена моей жизни здесь был тщательно упрятан за глухим забором и закрыт. Входили с неприглядного торца. Все продумано было — на тот момент. Не представляли последствий.