Новые требования палестинцев грозят сорвать переговоры. Но сорвется и без них
Очередные похороны переговорного процесса продлились не дольше, чем его отпевание. Кто бы сомневался и когда все началось, что это не смерть и не развод, а излюбленный прием торгов на восточном рынке: в какой-то момент надо вспылить, сделать вид, что уходишь из лавки, – и тогда тебя вернут, утешат и предложат более приемлемую цену. Повторять можно, сколько угодно.
Всем, кому приходилось торговаться на Востоке, известен этот нехитрый трюк. Даже туристам. Эмиссары Белого дома – не исключение. Но безусловную выгоду из игры в «Я ухожу!» умеют извлекать лишь профессионалы, те, кто с этим родились. И неважно, на что они играют – на понижение или на повышение, то есть покупают или продают, – настоящая цена настолько первоначально завышена, что они в выигрыше всегда. Так что сидите вы дома с вашим покером, это совершенно другая игра. В ней важен не результат, а процесс. Ради него затевается торг, именно он дает барыш — сам процесс, а не результат является целью.
Только так и можно объяснить логику нынешнего этапа мирного урегулирования – этой моделью восточного рынка. Если предположить, что логика вообще здесь есть. Каждый новый поворот на этой раздолбанной трассе – очередное подтверждение базарной аналогии.
Базарная правда
В начале недели сделали вид, что уходят из лавки, сразу двое – Керри и Абу-Мазен. Оба вернутся, но выгоду от этого хлопанья дверью получит лишь Абу-Мазен. Он один тут местный, для него ситуация органична, восточный базар – его среда.
Все остальные (надо их называть – партнеры по переговорам) играют на его поле, в его игру. Так объективно самый слабый из них (ну, что такое давно утративший легитимность лидер территориального образования с неясным статусом по сравнению с госсекретарем США и премьер-министром Израиля?) оказался самым сильным. Нет здесь никакого нарушения логики, ситуативно все правильно. Они сами поставили себя в такое положение, затеяв переговорный процесс, не имеющий ни почвы, ни перспектив. А кто не попал в первую пуговичную петлю, говорил, Гетте, тому уже не застегнуться.
Легко быть скептиком, пессимист всегда прав. Формула безнадежности нынешних переговоров давно выведена и обнародована: максимальные уступки, на которые может пойти Израиль, далеки от минимума, который готовы принять палестинцы для своего будущего государства. Это было известно задолго до переговоров, без переговоров и не изменилось в ходе их. Зачем же тогда нужны переговоры?
Чтобы они были.
Главное – процесс, а не результат
Считается аксиомой: лучше говорить, чем не говорить. Тем, кто начинает здесь мирный процесс с чистого листа, это кажется очевидным. Хотя лист давно уже не чист – исписан, исчеркан, закапан кровью и измят.
Не только американские президенты и их госсекретари пытались стать первооткрывателями на этом истоптанном пятачке, но и израильские премьеры, которые гораздо лучше их знают, что здесь как, и вооружены опытом предшественников. Однако и они старательно отворачивались от реальности ради светлой идеи.
После Ицхака Рабина, который обещал «бороться с террором, как будто нет мирного процесса и продвигать мирный процесс, как будто нет террора», в зияющую брешь устремился Эхуд Барак, как будто не было Рабина. Он прошел дальше всех, решительнее всех и быстрее всех. Предложил Арафату все, что Израиль в состоянии дать, а тот мечтать, в обмен на окончательное урегулирование. Результат известен – интифада.
Народ Израиля должен быть вечно признателен Бараку за этот показательный урок. Благодаря ему всем, кто не хотел закрывать глаза, стало ясно, что дело не в территориях и не в государстве, не они – причина и цель палестинского национального движения. Израиль излечился от эпидемии левизны, а мир от любви к Арафату, которого мы же и предъявили ему, отмыв от крови и грязи, в качестве новой надежды.
Следующей новой надежде – Абу-Мазену — наш следующий премьер-миротворец, Эхуд Ольмерт (по случаю, ставший еще одним героем этой недели), предлагал, как говорят, еще больше, но и тот отказался.
Что именно сулил Ольмерт Абу-Мазену в обмен на окончательное урегулирование, публике до сих пор неизвестно. Я пытался это выяснить в интервью на 9-м канале у Ципи Ливни, когда она только что сместила Ольмерта, готовилась стать во главе Кадимы и правительства, — сказала, что не знает; вот вступит в должность премьер-министра – тогда… Премьером не стала. Зато стала главным переговорщиком с палестинцами, и теперь мы не знаем, о чем говорит с Абу-Мазеном она.
Но знаем и мы, и гораздо более нашего те, кому это положено знать в Иерусалиме и Вашингтоне, что палестинцы – будь то Арафат, будь то его якобы положительный антипод Абу-Мазен, будь антипод Абу-Мазена Дахлан или еще кто-нибудь – никогда не удовлетворятся тем, что им предложит Израиль, чтобы создать свое государство. Будут новые требования, старые ультиматумы «Все или ничего!», дополнительные условия, дипломатические демарши и народные волнения – лишь бы не подвести черту. Они ни за что не продадут родину, их бизнес – торговаться за нее.
Их цель – процесс, а не результат. Из процесса они извлекают прибыль, результат – создание своего государства и завершение конфликта – их разорит. Базара не будет, а без базара они кто?
И этой их позиции нельзя отказать в рациональности. Она может нам не нравиться, возмущать или разочаровывать, однако, с точки зрения нынешних палестинских лидеров, они ведут себя разумно, а пока корова доится, забивать ее на мясо нет никакого смысла.
Почему не меняют девочек?
Весь ход «мирного процесса» говорит, что это так, а наиболее драматические моменты – такие, как Кэмп-Дэвид в 2000-м и Анаполис в 2007-м, — доказывают, что иначе быть не может. Если кто ковыляет, как утка, крякает, как утка, плавает, как утка, нет никаких оснований сомневаться, что это утка, — Биби правду говорит. Если переговоры с палестинцами доходят до пика, максимума территориальных и политических уступок, на которые в состоянии пойти самый отчаянный израильский премьер, а палестинцы раз за разом еще выше поднимают планку требований, чтобы они стали невыполнимыми, — нет никаких оснований сомневаться, что так они поступят и в следующий раз, что цель их в переговорах – не договориться.
Какой из этого выход? Либо поменять формулу переговоров – «территории в обмен на мир». Либо поменять участников – лидеров сторон. Либо признать бесперспективность переговоров на данном этапе – и вообще их не вести до лучших времен.
Со всеми этими альтернативами – сложности.
Формулы другой нет. По крайней мере ни на какую другую не могут пойти палестинцы.
Со сменой лидеров в США и Израиле надежда есть: каждые четыре года – выборы, а у палестинцев – проблема: Абу-Мазен уже который год сидит с просроченным мандатом, и заменить его за столом переговоров некем. Лидер ХАМАСа Халед Машаль не сядет, а потенциального наследника Мухаммада Дахлана Абу-Мазен не допустит – у них вражда. Но от Дахлана и нечего ждать крутых перемен позиции и курса: он всего лишь молодое поколение тех же фатховских ортодоксов, плоть от плоти их, лишь с поправкой на возраст и наглость.
Признать переговоры в сегодняшних условиях бесперспективными, дождаться новых времен и постепенно готовить их – было бы наиболее рациональным выходом. Но как признать? Кто признает?
Тут на самом деле сердцевина проблемы. Не тактическая, а стратегическая. Принципиальная и ключевая.
Ходют кони к водопою
В эту ловушку попадают все политические лидеры, берущиеся принести нам, наконец, долгожданный мир, — наши и еще более – западные.
Арабо-еврейский конфликт, который последние тридцать лет локализировался в общественном сознании как палестино-израильский, длится более века. И все это время предпринимаются попытки его уладить – в разной степени безуспешные. Это может, конечно, говорить о том, что просто не хватало желания, готовности, решимости, ума и умения у обеих конфликтующих сторон, каждой из них и тех, кто подключался к их примирению со стороны. Но это точно говорит о том, что задача разрешения конфликта чрезвычайно сложна, если вообще реальна. Расхлебать кашу, которая заваривалась сто с лишним лет, и чем дальше, тем круче, за год-два, а то и при жизни одного поколения, вряд ли возможно.
У лидера западной страны (Израиль не исключение) просто нет этого времени. Его избирают на четыре года и в лучшем случае – еще на четыре. Даже если это израильский премьер, у него есть куча гораздо более срочных и важных проблем, которыми следует заниматься в течение каденции (правда, и ее-то он чаще всего не досиживает), чем немедленное разрешение векового конфликта. Что уж говорить о президенте США. И на все про все – считанные годы. Какие там эволюционные процессы, ментальные перемены, созревание условий для них? Некогда ждать!
Я не знаю, каким таким медом у нас здесь намазано, что американские президенты, едва поселившись в Белом доме, принимаются искать свою нобелевскую медаль именно под нашим ближневосточным фонарем. Это скорее к психологу. Но факт есть факт. Мало кто из них не стремился взвалить на себя эту амбициозную задачу.
Билл Клинтон посвятил здешнему мирному процессу практически всю свою вторую каденцию. Преуспел на ноль, как и следовало ожидать. Что могло послужить хорошим жизненным уроком его преемнику. Не тут-то было.
Барак Обама, которому, кстати, его Нобель мира достался авансом, только за победу на выборах, свою международную деятельность на посту президента начал тоже с Ближнего Востока. Со знаменитой каирской речи, где сразу определил свою сторону, разбудив «арабскую весну», от которой до сих пор колбасит и плющит весь этот и без того не тихий регион. Но заодно пообещал положить конец палестино-израильскому конфликту – за два года!
Каким знанием истории, современной ситуации, каким высокомерием и презрением к предшественникам и современникам надо обладать, только чтобы сделать такое заявление – это тоже вопросы к психологу. Но он ведь пошел дальше слов. Чего добился своими титаническим усилиями, рано итожить, но кое-что уже осталось в анналах. Он много способствовал продвижению переговоров – тем, например, что изобрел хитовый препон для них. Это ему мы, а вернее Абу-Мазен, должен быть благодарен идеей прекращения строительства в поселениях как условия для переговоров.
На второй каденции Обама ушел в тень, выставив на наше поле своего ферзя – Джона Керри. И тот тоже начал с того же: заявив, что для завершения переговоров об окончательном урегулировании достаточно двух месяцев. Какие годы – времени нет!
Ничто не может помешать осуществлению светлой идеи. Это неважно, что будущее государство Палестина, еще не родившись, уже разделено на два враждующих и не признающих друг друга. Это не важно, что глава единственного, готового вести переговоры, не имеет полномочий – его каденция давно истекла. Его подпись под соглашением, которого еще предстоит достичь, ничего не будет стоить. Не суть – надо договариваться, идти на уступки – и пусть подписывает. А как оно будет выполняться – там посмотрим. Вот американские гарантии. А то, что свои гарантии США не может отстоять даже в центре Европы – неважно. Главное – вести переговоры.
И в Иерусалиме, и отчасти в Рамалле этими нерешенными вопросами, конечно, задавались. И Нетаниягу, и Абу-Мазена тащили на эти переговоры волоком. Но как откажешь большому брату? Так эти переговоры и идут – на измор: кто первый сморгнет, кто раньше свалит. И чем дурнее требования одного партнера, чем несговорчивее позиция, тем лучше для другого. Потому что главное – процесс, а результата все равно не будет. Откуда ему быть, если при всех реальных и формальных противоречиях его быть не может?
Значит – только процесс. Восточный базар этим живет веками. И кто умеет, тот неплохо зарабатывает и на процессе.
Вчера Керри сказал, что привел лошадей к воде, а пить их заставить не может. А это даже не вода. И кони не стремились к водопою. Жажда не у них. Насильно можно даже женить. Жить – нельзя.
«Капитал» как диагноз
Не ищите здесь логики. Ее не существует. Логика лишь в том, что времени нет. Это, к сожалению, обычная стратегия левых, знакомая нам и по прежним перипетиям мирного процесса: если реальность не соответствует идее, тем хуже для реальности. На этом расцветал, а потом с треском лопнул коммунизм. Это их родовая травма. Началась с основоположника.
Долго объяснять, проиллюстрирую лирическим отступлением – из личного.
Люди моего поколения помнят, как мы ненавидели произведения классиков марксизма-ленинизма. Нами их пичкали до омерзения все годы учебы, заставляли конспектировать и цитировать.
Особенно я ненавидел основоположника – первого на бородатых профилях в иконостасе: Карла Маркса. Ну, не люблю я евреев-антисемитов, до сих пор.
Но в университете у меня случился переворот. На первой лекции по политэкономии капитализма преподаватель процитировал из «Капитала»: «Стоимость тем отличается от тетушки Квикли, что ее нельзя пощупать». Я запал на фразу. Прочел «Капитал». Первый том – именно в нем изложена теория стоимости – совершенно гениальная книга (остальные тома – чем дальше, тем хуже, в конце – вообще газетные памфлеты).
Меня восхитило, как здорово все изложено (переводчик тоже был не промах – Герман Лопатин, блистательный русский террорист), и как безупречно логично выстроена теория. И лишь одно мне мешало в ней – совершенно не учитывалась психология. Где человеческие страсти, амбиции, шкурные интересы – не капиталиста (про них много блестящих строк и определений), а пролетариев, которым по предложенным Марксом правилам жить?
А потом понял: психология не встраивалась в безупречные логические схемы Маркса. И он вынес человека, личность за скобки, как будто и нет его, – чтобы не мешал. И все у него получилось. В теории.
И на этом – теперь мы знаем – все повалилось. На практике.
Вот так же и с этим мирным процессом по американской схеме, где все нерешаемые вопросы выносятся за скобки, на потом, чтобы не мешали переговорам, достижению соглашения. И так же на них все повалится, если они будут. Хотя откуда им быть?
